Дмитрий Адамидов, основатель телеграм-канала Angry Bonds, личность на фондовом рынке знаковая. Будучи аналитиком в области управления и частным инвестором, он стоял у истоков создания инвестсообществ в России, задавая стандарты качественного контента для участников рынка публичного долга — новостей, прямых эфиров, разборов отчетности эмитентов и экспертизы рынков. О том, что мотивирует развивать каналы для инвесторов, почему Илон Маск — это ВДО, а дефолты Goldman Group были лишь вопросом времени, а также вследствие чего краудлендинг превратится в ЦФА, Дмитрий Адамидов рассказал в интервью обозревателю Boomin Михаилу Кичанову.

«Эмитенту стало позволено больше, а инвестор стал защищен меньше»

— Дмитрий, как получилось, что вы стали инвестором?

— Я экономист по образованию. Окончил в 1995 г. Государственную академию управления — бывший Московский институт управления имени Серго Орджоникидзе. С 2000 г. занимался управленческим консалтингом, в основном в нефтегазовой и транспортной сферах. На фондовый рынок я впервые зашел в 1998 г. — прямо перед кризисом. Мой первый портфель состоял в основном из фьючерсов с небольшими вкраплениями «Газпрома» и «Лукойла». Основательно же погрузился в публичный долговой рынок в 2011 г. И уже через два года столкнулся с первым в своей практике рестрактом долга по бумагам «ТГК-2».

— Насколько сильно с тех пор изменился российский облигационный рынок?

— В части инвестгрейда — не особо. Разве что в 2011-2012 гг. этот сегмент облигационного рынка выглядел более оптимистично, чем в последующие годы, что меня и подвело в итоге в плане доходности. А в части ВДО (высокодоходные облигации — прим. Boomin), конечно, он вырос. Но изменилось и регулирование. В середине «десятых» Банк России внес изменения в закон «О рынке ценных бумаг», которые сдвинули маятник в сторону прав заемщика. Эмитенту стало позволено больше, а инвестор стал защищен меньше. И сейчас мы находимся в попытке как-то гармонизировать ситуацию. Очевидно, что в момент принятия закон был сырой. Я как-то услышал прекрасную фразу от бывшего первого зампреда Банка России Сергея Швецова, которая звучала примерно так: «Мы сначала не вмешиваемся, ждем скандала, а потом всех наказываем». Скандалы в сегменте ВДО начались, по большому счету, в 2020 г., с тех пор идет донастройка.

— Учитывая, что рынок ВДО, в том виде, в котором мы сейчас его знаем, начал активно развиваться в 2017 г., его гармонизация и донастройка, очевидно, затянулись…

— Регулятор взял за образец западную модель облигационного рынка, но не сделал главного.

У нас нет пресловутого Chapter 11 (Глава 11 Кодекса США о банкротстве. — прим. Boomin), что делает систему немного похожей на карго-культ. А так у нас с 2015 г. вроде бы всё как в США: есть, например, представитель владельцев облигаций, есть общее собрание владельцев облигаций, но, чтобы это работало приходится дорабатывать напильником, придумывать как заполнить правовые лакуны, которые возникли при переходе на новую модель облигационного рынка.

И это в значительной мере сдерживает развитие рынка публичного долга. В американской практике всё более продумано: там, скажем, нет такого понятия, как неформальные требования к листингу со стороны биржи, когда торговая площадка не пускает на рынок эмитентов, которые ей не нравятся, но и невозможна ситуация, когда, в результате корпоративного конфликта облигационеры оказываются фактически бесправными. В США они сразу становятся акционерами и решают вопросы с эмитентом на принципиально другом уровне.

Понятно, что для ЦБ облигационный рынок, особенно в сегменте ВДО — это на данном этапе скорее головная боль, нежели реальный приоритет.

По большому счету, в России предприятия МСП на фондовом рынке предоставлены сами себе. Да, есть господдержка в виде субсидирования процентных ставок, включение эмитентов в какие-то целевые программы, но хорошо, если это охватывает треть участников рынка ВДО, две третьих же остаются в свободном плавании. В инвестгрейде всё наоборот — там две трети компаний сидят в промышленной ипотеке и в других льготных программах.

— Почему вы считаете, что развитие фондового рынка для ЦБ — неприоритетная задача?

— Банк России как мегарегулятор собрал в себе столько полномочий, что ему трудно управлять всем одинаково эффективно. Фондовый рынок и банковский сектор — это слишком разные вещи. Вроде бы, в них участвуют одни и те же люди, но есть нюансы. Для ЦБ всегда будут в приоритете банки, просто по причине их крупности.

Бюрократическая система не может без реорганизации, иначе она засыпает. Поэтому у меня есть надежда, что при следующей реорганизации больше прав получат биржа и инвесторы, и маятник в некотором отношении вернется к 1990-2000-м годам, а наш мегарегулятор возьмет лучшие практики и оттуда тоже.

«Компаний, готовых к открытому диалогу с инвесторами, было совсем немного»

— Телеграм-канал Angry Bonds появился в ноябре 2017 г. К этому времени у вас уже был значительный опыт в качестве инвестора. Захотелось поделиться знаниями?

— Angry Bonds был и есть некоммерческий проект. Он создавался ради фана. Мы с коллегой решили сделать собственный маленький фонд. Под него в Telegram и был создан канал Angry Bonds. Первое время мы пытались активничать по поводу акций, проводить баттлы аналитиков, но всё это большого интереса у публики не вызвало. Фондом нам стать не удалось, а канал остался. На тот момент у меня был портфель каких-то «мусорных» облигаций — «Мечел», «ТГК-2», что-то еще — и я решил про них писать. И выяснилось, что эта тема востребована, в чат потянулся народ. Каналов про акции тогда было предостаточно, а вот каналов про облигации практически не было. В бонды, как ни странно, никто глубоко не вникал. Когда в 2016 г. был рестракт «Мечела», мы пытались собрать частных облигационеров на встречу (это было в кофейне недалеко от метро «Маяковская»), пришло всего четыре человека. Но дискуссия была такой жаркой, мы так выразительно жестикулировали и топали, что я случайно наступил на ногу Константину Хабенскому, который оказался в том же заведении. Больше никаких жертв и разрушений не было.

Одним из первых соавторов Angry Bonds стал Николай Дадонов, ныне главный экономист портала RusBonds. Он пришел ко мне и сказал: «Хочу писать аналитику». И он делал очень интересные вещи, которые стали если не стандартом, то значимой вехой в истории канала. Мы часто импровизировали, всё делалось на живую нитку. То, что сейчас считается нормой — прямые эфиры с эмитентом или живые вопросы инвесторов, — тогда было в новинку. Компаний, готовых к открытому диалогу с инвесторами, было совсем немного.

Но, честно говоря, с классической аналитикой получилось не очень: мы пробовали ее продавать, но инвестор оказался не готов за это платить. Поэтому наши отраслевые исследования были в основном открытыми, а также основанными больше на энтузиазме, который подкреплялся разве что донатами и небольшими спонсорскими взносами. Надо сказать, что коллеги нас периодически спрашивали: «А что вы всё сидите в русском ВДО, надо идти в американский High-Yield Bonds. Вот где настоящий рынок». И мы сделали пару тестовых исследований эмитентов международного рынка. Но после 24 февраля 2022 г. эта тема по понятным причинам развития не получила.

Параллельно приходили новые люди, готовые высказаться на какие-то новые темы. Стало очевидно, что в одном канале всё это многообразие тем и проблем не уместить, и тогда я с 2019 г. начал размножаться почкованием — открывать отдельные каналы и чаты.

― Что собой сегодня представляет медиаимперия Angry Bonds?

— Помимо основного канала и чата сообщества Angry Bonds включает четыре телеграм-проекта: «Циркулярка» — про экологию и рациональное обращение с отходами; «Мазуты сухопутные» — агрегатор новостей по нефтегазу и смежным вопросам; «Мозоль от каски» — избранное из мира строительства, девелопмента и инвестиций в жилую и коммерческую недвижимость; «Политическая П» — всё о политике, которая суть «концентрированное выражение экономики», но не относится напрямую к инвестициям. Плюс три чата: по коммерческим облигациям, внебиржевым инструментам и флудилка на любые темы — «Друзь». Кроме этого, мы начали развивать каналы на YouTube и RuTube, вести блоги на Vc.ru и Sponsr.ru.

— И сколько суммарно у вас подписчиков?

— Суммарно на все каналы и чаты сообщества Angry Bonds подписано около 34,5 тыс. человек. Где-то активность выше, а где-то, как в чате по коммерческим облигациям, ее в настоящее время почти нет, потому что нет новых выпусков коммерческих облигаций. В краудлендинге, например, есть значительные трудности с инфоповодами, интересным контентом. Вся аналитика в «крауде» выглядит так: мы сегодня опять выросли еще в два раза. Ничего интереснее в «крауде» мы пока придумать не смогли. Рассказывать про заемщиков — вернул долг, не вернул… Да и сами компании на этом рынке не очень-то открыты. Конечно, есть Global Factoring Network, который развивает разные финансовые инструменты — ВДО, «крауд», ЦФА — и готов об этом говорить. Но таких эмитентов не очень много.

«Подписчикам всегда нужно что-то такое живенькое»

— Интересы аудитории основного канала за последние годы как-то поменялись? Какие основные темы вы поднимаете?

— Из 23 тыс. подписчиков канала Angry Bonds, бондовики, в чистом понимании, составляют 5-7 тыс. человек. Это максимум. Остальные — это люди, которым интересен самый широкий круг вопросов, включая разумеется «скандалы, интриги, расследования».

Подписчикам всегда нужно что-то такое живенькое. Есть, конечно, доля случайных людей, которые быстро подписались и быстро отписались — их примерно 10%. С годами она не меняется, растет вместе с каналом.

Я стараюсь брать ограниченный круг тем, в которых более или менее понимаю или где есть интересные эксперты. Это ТЭК (нефть, газ, электричество, отчасти угль), макроэкономика, сельское хозяйство, транспорт, индустрия гостеприимства, медиа.

— Кто ваши авторы?

— Любой человек вправе высказаться на Angry Bonds. Если это не джинса или явно ангажированный материал, мы его возьмем. А если контент оригинальный и глубокий — так еще и потребуем писать регулярно. При этом мысль автора может быть спорной, но она должна побуждать к размышлению, к дискуссии.

По факту сейчас у канала сложился круг постоянных читателей, которые регулярно комментируют инфоповоды, и я их комментарии публикую. Кроме того, сложилась неформальная сетка дружественных каналов, к созданию и раскрутке которых я приложил руку — в основном на начальном этапе сказав автору: хватит тебе сидеть в чатиках и приставать ко мне, давай пиши регулярно на собственном ресурсе. Почему-то такой метод работает гораздо лучше, чем попытки расшевелить высокоученых коллег: я пытался проводить публичные стримы и дебаты, но ничего путного из этого не вышло.

Возвращаясь к ВДО, сейчас в Telegram профильных каналов много, десяток точно. Плюс есть каналы организаторов размещений, инвесторов, ассоциаций. Не могу сказать, что Angry Bonds в этом процессе сейчас играет какую-то особо важную роль. Так получилось, что он был первым и действовал сродни вирусу — инфицировал организм, а дальше процесс пошел своим чередом.

— На Angry Bonds много макроэкономики. Насколько она интересна инвестсообществу?

— Не знаю, насколько она на самом деле пользуется интересом, но эти материалы как минимум цитируют. Не думаю, что кто-то всерьез торгует по макроэкономическим индикаторам, но сама по себе тема модная. Если у тебя есть амбиции, ты, конечно же, должен рассуждать на макроэкономические темы. У Торстейна Веблена это называется «демонстративное потребление».

Кроме того, по макроэкономическим темам интересно дискутировать и ругаться, потому что там по большому счету мало что понятно и доказать ничего невозможно — полная свобода мнений. Это аналог забавы «американцы на Луне» — бесконечные споры. Аудитория любит. А я как старый макроэкономист нахожу применение полученным когда-то знаниям.

«Я давно бросил заниматься продвижением»

— Вы часто проводите опросы среди инвесторов. Зачем вы это делаете?

— По-разному. Бывают ситуации, когда результат опроса может стать прекрасным инфоповодом. Или же просто не о чем писать, фантазия закончилась, а что-то опубликовать нужно. Иногда провожу опросы, чтобы показать несогласие аудитории с чем-либо. Например, выходит закон о «квалах», который, с моей точки зрения, избыточен. Ну с какой стати я буду его критиковать, ведь я же «квал», а значит, эта тема не должна меня волновать. А ведь этот закон еще и внутренне противоречив.

— Сколько времени вы тратите на каналы и чаты?

— Бывает пишу по семь постов в день в общей сложности за полчаса, а бывает один пост делаю полдня. Я не связан таймингом и количеством постов. Нет такого, что я сижу целыми сутками и что-то пишу.

— Вкладываетесь ли вы в продвижение каналов?

— Я давно бросил заниматься продвижением. Идеология чучхе: растет — и хорошо, нет — и бог с ним. Я системно не инвестирую в рост телеграм-каналов. За время существования Angry Bonds у меня дважды было крупное списание ботов, последний раз одномоментно около тысячи удалили. Скорее всего, как раз нацеплял их на подборках и продвижении. Так что овчинка не стоит выделки.

Вообще для меня остается загадкой вопрос о том, сколько на самом деле читателей у стотысячных и миллионных каналов по экономической тематике. Я встречал оценки (по-моему, это был MediaMetrics или ВГТРК в 2012-м или 2013 гг.), что число людей, которые регулярно читают экономическую периодику, в России составляет порядка 35 тыс. человек. Не знаю, может быть, за эти годы что-то изменилось, но я не вижу какого-то громадного роста интереса к данной тематике. Видимо, большинство аудитории просто подписались, но толком не читают.

— Видите ли вы своих конкурентов в лице других каналов и чатов инвесторов?

— Если это канал интересный, я с удовольствием перепощу его материалы, прокомментирую их, предложу сотрудничество.

Может быть, у меня устаревшее представление о прекрасном, но я считаю: если у канала хороший контент, это рано или поздно окупится. Во всех смыслах.

Конкуренция за рекламу? Я ее не вижу. Если у заказчика есть бюджет, то он идет сразу ко всем значимым каналам. Пока рынок растет, ресурса всем хватает. А рынок пока растет. Настоящая конкуренция — это между Сбером и ВТБ. За клиентскую базу, бюджет. А у нас какая конкуренция?

— Что вас мотивирует продолжать развивать Angry Bonds?

— С мотивацией бывает очень плохо. Раньше было плохо каждые полгода, теперь — каждые полтора. Выгораешь, заканчивается контент, наступает кризис. Вести каналы не является для меня необходимостью ни с какой точки зрения. Это уже, наверное, стало образом жизни. Я утешаю себя мыслью, что помимо проходного контента мы поднимаем какие-то важные темы, мировоззренчески важные. Тем более сейчас, когда повсеместно рушатся ориентиры.

«ВДО дано нам в ощущениях»

— За шесть лет рынок так и не выработал единого понимания, что же такое ВДО. Что за этим понятием видите вы?

— Это как с пассионарностью — понятием, которое придумал Лев Гумилев. Никто точно не знает, что это такое, но в русский язык оно вошло прочно. Мы его понимаем на уровне интуиции. Также и с эмитентами высокодоходных облигаций. ВДО дано нам в ощущениях.

Во-первых, я различаю «падших ангелов» или «попаданцев», которые потеряли кредитное качество. Это «ТГК-2», «Мечел», «Роснано». Эти компании находились в шаге от банкротства, но выжили. Ну, конечно же, это ВДО. Правда, приобретенное. А врожденное ВДО — это компании малого и среднего бизнеса. Граница — кредитный рейтинг ВВВ или ВВВ+. То, что выше — инвестгрейд, то, что ниже — ВДО.

Но есть компании, которые даже если будут иметь рейтинг АА, всё равно по духу останутся ВДО. Например, «Истринская сыроварня». Дело в собственнике, в методе ведения бизнеса. Илон Маск — это всегда будет ВДО и венчур, сколько бы денег у него не было. Потому что это пассионарий, с которым всё время что-нибудь да приключится. Ты просто чувствуешь: это ВДО.

Резюмируя: ВДО на 80% — кредитное качество, на 20% — судьба. Это верно и в отношении инвесторов в ВДО.

— А купонная доходность? Еще два года назад ВДО были «ключ» плюс 5%.

— Сейчас спреды сильно сузились. Мы живем в ситуации неопределенности. Происходит переоценка рынка облигаций как надежного инструмента. Когда мы говорим: как же так, инвестгрейд стоит 17% годовых, а ВДО — 20%. Это не потому, что сегмент ВДО стал плохим. Просто эмитенты МСП не могут платить больше, в данной ситуации многим проще выйти на IPO. К тому же у нас нет инфляции в 20%, вернее, она есть в ощущениях, но не на барометре Росстата.

Но постепенно спред расширится, и мы вернемся к ключевой ставке плюс 5%. Но это будет году в 2025-м. Либо доходности вырастут в ВДО, либо упадут в инвестгрейде. Система ценностей на рынке неизбежно восстановится.

Но сплющило не только спреды в облигациях, пострадал и «крауд». Еще в начале года в «крауде» на «Потоке» были ставки 30%+, сейчас — в лучшем случае 25-27%.

— Как-то еще изменился сегмент ВДО в 2023 г.?

— Если бы не случилась СВО, мы должны были бы уже войти в дефолтный цикл. Сначала рынок на подъеме, компании бодро занимают на рынке по высоким ставкам, а потом начинается спад, эмитенты не могут вернуть долг или пройти рестракт и допускают дефолты. В группе наибольшего риска — строители и транспортные компании. Так случилось в 2014-2015 гг. с «Ютэйр» и «СУ-155» и должно было повториться с кем-то в 2022-2023 гг. На это указывали и рейтинговые агентства — «Эксперт РА» и АКРА.

Но этого не произошло. Потому что из-за СВО случился военно-циклический подъем, и у многих эмитентов дела пошли значительно лучше: подорожали залоги, появились новые заказы и прочее. Строителям оставили льготную ипотеку. Те единичные дефолты, которые все-таки случились на рынке, напрямую не были связаны с экономической ситуацией. Они были вызваны ошибками менеджмента и корпоративными конфликтами.

Так что сезон дефолтов, скорее всего, откладывается минимум года на полтора, а может и больше.

— Биржа каждый месяц фиксирует рекорды активности частных инвесторов. Вы видите значительный приток денег «физиков» на фондовом рынке?

— Я могу на личном примере сказать: у меня сейчас открыто четыре брокерских счета. Только один из них рабочий, а по трем другим оборотов почти нет, там лежат небольшие суммы. Поэтому приток частников без притока денег — достаточно бессмысленная история. Но в этом году, как ни странно, частники вложили в фондовый рынок денег даже больше, чем в недвижимость. Обычно было так: рубль в облигации, три рубля — в «недвижку». Сейчас это соотношение близко к паритету. В то же время в депозиты было привлечено в пять раз больше, чем на фондовый рынок: 4,7 трлн рублей против 900 млрд рублей на биржу. Возможно, потому что на бирже в моменте наблюдается дефицит предложения.

— Что частникам сейчас интереснее — инвестировать в ВДО или инвестгрейд?

— Если частник уже пообтерся и приобрел опыт, он берет и то, и другое. И еще ОФЗ и фонд ликвидности. В общем, полный комплект инструментов. Большинство покупает ВДО для повышения средней доходности и придания драйва. Людей, у которых вообще все накопления инвестированы в высокодоходные облигации, я думаю, сейчас на рынке просто нет.

— Насколько осознанно действуют частные инвесторы на рынке?

— Есть такая американская пословица: не путайте собственную гениальность с бычьим рынком.

А мы с апреля прошлого года находимся на бычьем рынке. Поэтому все инвесторы сейчас гениальны. И в ближайший год ситуация вряд ли поменяется, хотя, наверное, темпы роста будут поскромнее. Так что нашей гениальности пока ничего не угрожает, кроме разве что иностранных активов.

«На три плохих или невнятных сделки, приходится одна действительно хорошая»

— По поводу гениальности: как часто вы ошибались в прогнозах?

— Постоянно. Всё по классике: на три плохих или невнятных сделки приходится одна действительно хорошая. Ситуации были самые разные. Бывало, что эмитент всех обманул, как «Дэни колл», например. Или случился корпоративный конфликт, как в ЭБИС, и от компании по факту мало что осталось. Бывало, что рано вышел из бумаги, как в ТГК-2. Были ситуации, как с «Мечелом», когда попал в рестракт. Да, его хорошо реструктурировали, но, скажем так, моя прибыль могла быть больше. Я не думаю, что обладаю какими-то особенными свойствами. Просто покупаю и продаю, накапливаю опыт.

— То есть вы к потерям на рынке относитесь философски, как к неизбежному злу?

— Теперь уже да. Но первое время переживал, конечно. В 1998 г. у меня была неприятная история. Я заработал денег на фьючерсах, но на дефолте по ГКО (государственные краткосрочные облигации. — прим. Boomin) их почти все потерял, потому что рынок по факту умер. Правда, выяснилось, что с дефолтом жизнь не кончается.

Я знал людей, которые делали это на потребкредиты. И у них какое-то время даже получалось, но обычно недолго.

Ты должен держать в бумагах ту сумму, которую готов потерять. И всегда выводить прибыль. Всё на самом деле описано Пушкиным в «Пиковой даме». Герман сделал две отличные сделки из трех. Если бы из второй сделки он вынул хотя бы половину суммы, ничего страшного для него бы не случилось.

— Насколько неожиданным для вас оказался уход в дефолты УК «Голдман Групп» и ее «дочек» — ТД «Мясничий», «ОбъединенниеАгроЭлита», «ИС Петролеум»?

Правда, регуляторные претензии могут убить компанию сразу, как и корпоративный конфликт. Посмотрим на УК «Голдман Групп». Там и высокий долг, и непрозрачная структура бизнеса, и политическая история, связанная с ее владельцем, Романом Гольдманом. К тому же весной техдефолт был зафиксирован по бумагам ТД «Мясничий».

— Почему даже после снижения кредитного рейтинга до преддефолтного уровня основная часть инвесторов не стала выходить из бумаг компаний холдинга и котировки оставались достаточно высокими?

— Либо проспали, либо держатели были «свои». Например, когда в 2016 г. была объявлена льгота по НДФЛ на купоны, многие бенефициары начали покупать облигации своих компаний в качестве легального способа вывода денег. Если же у инвестора крупный пакет облигаций дефолтной компании, то «стакан» его проблему уже не решит. Ему придется разбираться с бенефициаром напрямую.

«Тестирую инструменты «по бразильской системе», то есть на личном опыте»

— Насколько успешным для вас как инвестора оказался 2023 г.? Чем он вам запомнится?

— Грех жаловаться. Я по обыкновению проспал девальвацию, но отыгрался на акциях. 2023-й не был настолько успешен, как 2022-й, но инфляцию, как я её ощущаю, — это 25-30% — покрыть удалось, и слава Богу.

— Из каких финансовых инструментов состоит ваш инвестпортфель сегодня?

— Стыдно признаваться, не пытайтесь повторить. Во-первых, я набрал разных IPO. Инвестировал в первичные размещения акций небольшие суммы. Немного спекулировал: на «Астре» — нормально получилось, на Henderson — не очень. Посмотрю, что станет с этими бумагами через год, пока трогать их не буду. У меня еще свежи в памяти первые IPO в 2004-2005 гг., когда в ¾ случаев через год цена на большинство бумаг была ниже, чем при размещении. Тогда я активно в IPO не участвовал, а сейчас решил посмотреть, каким получится «второе пришествие».

Во-вторых, это цифровые финансовые активы. Набрал годовые ЦФА со ставкой купона 17-19%.

В-третьих, внебиржевые истории, связанные с прямыми инвестициями и «краудом».

В-четвертых, фьючерсы.

В-пятых, все-таки ВДО, в основном представленные «Роснано» и «Пересветом».

Это инвестиции, совершаемые главным образом ради познания рынка. Я тестирую инструменты «по бразильской системе», то есть на личном опыте. Смотрю, насколько живуча та или иная стратегия, ищу новые лакуны, связанные с возможностью высокодоходного инвестирования.

Есть мысль сделать все портфели публичными, но пока регулярно в канале публикую только ЦФА и «крауд». Меня не очень устраивает сложившаяся на рынке практика, когда инвестор трезвонит об успехе, но молчит о провале. Поэтому полной картины не видно.

Надеюсь, в следующем году добавлю парочку публичных портфелей.

— Насколько IPO в России — долгосрочный тренд?

Совкомбанк захотел выйти на рынок с нормальной ценой акций и в итоге получить высокую капитализацию. Надеюсь, он задает важный тренд, которому последуют другие. Думаю, что компании будут выходить на IPO довольно активно.

— 2023-й стал годом становления рынка ЦФА в России. Что вы думаете об этом финансовом инструменте?

— Если платформы ЦФА преодолеют разобщенность, сделают возможным обмен активами заемщиков, то у этого рынка очень хорошие перспективы. Отличная новость — запуск вторичного рынка ЦФА. Мне кажется, что первыми жертвами ЦФА станут коммерческие облигации, вторыми — размещения эмитентов с рейтингом В и ВВ. Ведь выпускать ЦФА дешевле и быстрее, чем ВДО. Для небольших компаний это важные факторы. К тому же если эмитент ориентирован на «квалов», то продавать ЦФА гораздо проще, чем облигации.

— То есть, у коммерческих облигаций нет никаких шансов выжить?

— КО-шки в нынешнем своем виде неизбежно отомрут. Рынку они не интересны, а в выпуске сложны. Вместо них будут ЦФА.

— Какими вам видятся перспективы краудлендинга? Он продолжит удваиваться каждый год?

— Количество краудлендинговых платформ уже начало сокращаться. Думаю, этот процесс продолжится. Скорее всего, платформы перейдут на блокчейн. И тогда займы на этом рынке превратятся в аналог ЦФА. С наибольшей вероятностью в «крауд» придут банки, которые и скупят платформы. В «крауд» они будут отправлять тех заемщиков, которые не прошли кредитный комитет банка. А рынок продолжит расти, но уже более скромными темпами.

— Что вы ждете от 2024-го?

— Надеюсь, что в следующем году фондовый рынок продолжит расти. Ожидаю рост в меру инфляции, то есть в пределах 10-15%. Причем, как по облигациям, так и по акциям. Россия сейчас переживает инфраструктурный цикл. Государство инвестирует в строительство дорог, мостов, АЭС и так далее. Экономический эффект это даст только лет через пять. Поэтому бурного роста экономики я не жду, перегрев, как известно, у нас видит только ЦБ. Ключевая ставка будет плюс-минус 15%. Курс вполне может укрепиться до 75-80 рублей за доллар.

А вот в начале 2025 г. высока вероятность того, что мы перейдем из бычьего рынка в медвежий — в том случае, если в острую фазу войдет мировой кризис. И нам как экспортно ориентированной экономике будет непросто. Но при этом и не смертельно. Будем жить.

Также по теме