Распространению COVID-19 способствовали одни и те же ошибки и заблуждения.
Иллюстрация: unsplash.com
То, что происходит сегодня —серьезная эпидемия: более 420 тыс. инфицированных, 18 800 погибших, глобальная экономика парализована. Масштаб этой катастрофы был ясен несколько недель назад. И потому странно видеть, как вновь и вновь принимаются неэффективные решения.
Правительство каждой страны, от Италии до США и Великобритании, склонно недооценивать риски, переоценивать свою способность контролировать ситуацию, игнорируя при этом происходящее в других странах. В результате необходимые меры принимаются в последний момент и в лихорадочной спешке.
Британский премьер-министр Борис Джонсон закрывает школы и предприятия, чтобы не допустить высокой смертности от короновируса. Какая смена курса! Ведь не прошло и месяца, как он рассказывал, что, посещая больницы, пожимал руки пациентам и обещал, что все британские компании будут работать в обычном режиме. А в это самое время в Италии уже запирали все ставни.
Джонсон не одинок. Популизм ширится и растет, и мировых лидеров от президента США Дональда Трампа до его индонезийского коллеги Джоко Видодо, заботили все больше сиюминутные политические риски, чем надвигающаяся пандемия. Стран, правительство которых учло опыт прошлых лет, как, скажем, на Тайване, гораздо меньше, чем тех, кто, по всей видимости, не в состоянии учиться даже на опыте собственных соседей.
И дело здесь не просто в низком качестве управления. Шаблоны, с помощью которых в критических ситуациях принимаются решения, сильно затрудняют изменение политической повестки с учетом стремительно меняющейся обстановки.
Если рассматривать ситуацию на простейшем уровне, объяснение выглядит элементарно: мы принимаем решения, основываясь на прошлом опыте, используя опробованные модели.
До сих пор наиболее эффективно противостоят распространению вируса те страны, которые уже сталкивались со вспышками подобных инфекций. Это Гонконг и Сингапур, где в 2003 году распространился коронавирус, вызывавший SARS (тяжелый острый респираторный синдром). Это Южная Корея, где в 2015 году наблюдалась вспышка MERS (Ближневосточного острого респираторного синдрома).
Что же касается стран за пределами азиатского региона, то там принятию правильных решений препятствовала когнитивная предвзятость. Эпидемия того же SARS воспринималась ими, как вспышка тяжелого заболевания, ограниченного при этом пределами одного региона и завершившаяся в течение нескольких месяцев. С другой стороны, в этих странах хорошо знакомы с эпидемиями гриппа. Он легко распространяется, но протекает гораздо легче, чем SARS. Иными словами, опыт этих стран подсказывал им, что заблаговременно предпринимать активные действия — необязательно.
Более того, отмечает Ник Чейтер, специалист в области психологии поведения, профессор бизнес-школы Warwick, иногда создается ощущение, что опыт соседей не заслуживает внимания просто потому, что они — слишком уж непохожи на нас. В нынешней ситуации так произошло и с ситуацией в Китае, который сильно отличается от западных стран и в политическом, и в социальном отношении, и даже в этническом. Поэтому и разразившуюся там эпидемию наши правительства не восприняли как ситуацию, с которой придется столкнуться и им.
Первой западной страной, ощутившей на себе всю тяжесть нынешней эпидемии, стала Италия. Сначала, итальянское правительство не соглашалось закрыть большую часть предприятий. В конце февраля такие решения стали приниматься на уровне муниципалитетов, но и тогда лидер одной политической партии призвал народ «не отказываться от своих привычек» и, как всегда, сидеть в кафе, в пиццериях и ресторанах. Позже этот политик сам заразился коронавирусом.
Такие настроения сохранялись даже в то время, когда в других европейских странах эпидемия приобретала все более серьезный размах. Во Франции после долгих колебаний, 16 марта объявили карантин в Париже.
Но по другую сторону Ла-Манша, в Британии, по-прежнему проводились скачки, концерты... Там решили придерживаться принципа так называемого, «стадного иммунитета»: большинство населения переболеет и выздоровеет. «Наверху» изменили свое решение только после того, как Imperial College опубликовал доклад, в котором приводится оценка, сколько заплатит Британия за такую политику — в человеческих жизнях.
Спешка, в которой разрабатывались меры, связанные с закрытием школ и предприятий, свидетельствует о том, что такую необходимость никогда не рассматривали всерьез. До тех пор, пока она не возникла.
Последствия — самые драматические. Это упущенные несколько месяцев, в течение которых можно было подготовить и тесты, и защитные комплекты. Теперь же целые блоки политических решений обсуждать уже поздно — эпидемия зашла слишком далеко.
Не помогают и рассуждения о собственной исключительности. Из-за них опыт соседей остается без внимания даже в странах Юго-Восточного Азиатского региона. Популистские тенденции, которые приводят к необъективности оценок, предвзятости и отрицанию очевидного, вынуждают политиков отказываться от некоторых болезненных решений даже в тех случаях, когда отказ от любых действий вообще приводит к еще более плачевным результатам. В конце концов, популисты же не хотят оказаться непопулярными... Отчасти это помогает понять, почему и Трамп, и президент Бразилии Жаир Болсонару, и другие, пытались сделать вид, что угроза не такая серьезная, как на самом деле. Болсонару до сих пор утверждает, что коронавирус — это «небольшая простуда».
Но, пожалуй, вряд ли правильно беспокоиться о временном снижении собственной популярности, в то время, как при самом худшем раскладе страна может лишиться значительной части населения. Поэтому элементарные меры, направленные на ограничение контактов, становятся, как выразился президент ФРС в Сент Луисе, Джеймся Буллард, «инвестицией в выживание». Конечно, нелегко предпринимать какие-то действия, исходя из того, с чем люди могут столкнуться завтра, в то время как сами они видят только то, что им видно в данный момент.
Существует еще одна человеческая особенность, которая мешает трезво взглянуть на вещи, рассказывает Дональд Лоу, эксперт в области публичной политики, профессор Гонконгского технологического университета (Hong Kong University of Science and Technology). Это нездоровый оптимизм, который в критические моменты приводит к близорукости. Он свойствен прежде всего успешным правительствам богатых стран, которые крайне редко сталкиваются с кризисами такого масштаба. И у них возникает иллюзия, что все под контролем.
Людям не нравится, когда им приходится менять свою позицию. В одной из своих последних статей Чейтер ссылается психолога Джозефа Джестроу, который описывает иллюзию «кролик или утка». Если человек увидел в изображении утку, то уже не сможет разглядеть в нем ни кролика, ни утку и кролика одновременно. Во время пандемии — это обстоятельство может стать крайне неблагоприятным, особенно принимая во внимание практически отсутствие наднациональных организаций, которые как раз и должны были бы приучать политиков к более широкому, незашоренному восприятию действительности.
Впрочем, какие-то проблески надежды есть. В таких странах, как США и Бразилия, определенную гибкость и оперативность продемонстрировали местные власти и бизнес, которые, судя по всему, оказались в состоянии разглядеть и утку, и кролика.
